Утром 19 августа, узнав о том, что в стране создан Государственный комитет по чрезвычайному положению, а президент СССР Горбачев не может выполнять свои обязанности по состоянию здоровья, я, как депутат Моссовета, поспешил в Моссовет. Большинством депутатов было принято решение поддержать Ельцина и призвать своих избирателей к защите Белого Дома.
Тогда все происходящие казалось простым и понятным. Дальнейшие события – те, что произошли в 1993, 1996, 1999 годах - казались невозможными и противоестественными.
Вначале я позвонил начальнику Мосметрополитена Д.В. Гаеву и попросил у него разрешения передать через громкую связь в метро призыв к пассажирам отправиться на защиту Белого Дома. Гаев мне в этом отказал. Через месяц Комиссия по расследованию антиконституционной деятельности будет по этому факту допрашивать Гаева, а я, как заместитель председателя этой комиссии, буду его перед комиссией защищать.
Затем я поехал к себе в Отрадное (за 5 месяцев до этого в моем районе пустили метро), встал около и стал с мегафоном призывать людей отправляться на защиту Белого Дома. По моему призыву к Белому Дому отправились на защиту примерно 80 человек, а часам к 3 дня туда подъехал и я.
Проход в Белый Дом был в те времена свободный. Не было забора, а сотрудникам милиции по охране здания достаточно было предъявить депутатское удостоверение. Я нашел знакомых депутатов, узнал, что защитников разбивают на сотни, хотел войти в сотню жителей Кировского района, но меня назначили комендантом той части Нового Арбата, что находилась между Белым Домом и Садовым Кольцом. Так как защищать Белый Дом прибыла самая разная публика, я занимался в основном тем, что выгонял пьяных (таковых было мало, но они были), разрешал конфликтные ситуации, решал вопрос с посещением туалетов, выдворял со «своей» территории паникеров и провокаторов. Когда в ночь с 20 на 21 августа нам сообщили, что кольцо защитников может быть атаковано танками, и проход для танков был блокирован троллейбусами, я стал выгонять из троллейбусов сонную молодежь, чтобы она не оказалась под колесами танков.
К членам ГКЧП можно относиться по разному. Могу сказать о них одно: делая выбор между кровавым разгромом образовавшегося вокруг Белого Дома живого кольца примерно в 80 тысяч человек, с одной стороны, и потерей власти, свободы, а иногда и жизни – с другой, эти глубоко нравственные и достойные люди отказались ввергать страну в пучину Гражданской Войны.
И тем не менее я не жалею, что вышел к Белому Дому, так как сила оружия никогда не должна быть выше силы законы и силы воли народа.
Осенью 1993 года я нова защищал Белый Дом. На этот раз уже от Ельцина. После антиконституционного указа о роспуске Верховного Совета России, тысячи людей потянулись к Белову Дому. На этот людей было раза в полтора-два поменьше. Среди этих людей был и я.
Так как защита Белого Дома продолжалась на три дня, как первый раз, а более 13 дней, люди устали, и в трагический день 4 октября людей около Белого Дома было не очень много. А со мной в этот день произошло вот что. Потрясенный расстрелом людей в Останкино вечером 3 октября, я пытался попасть к Патриарху Алексию Второму, чтобы тот обратился к Президенту о прекращении кровопролития, однако его секретарь отец Александр сказал мне о том, что у Патриарха предынфарктное состояние и тот принять меня не сможет. Пешком с Чистого переулка я отправился к Белому Дому.
Однако на пути к Белому Дому около моста через Новый Арбат меня опознали милиционеров, положили на землю, часа три продержали по дулом автомата, затем на автозаке повезли в СИЗО № 3, которое я проверял как раз накануне. Трудно передать выражение лица начальника СИЗО Е.Н. Дмитриева, когда он увидел меня среди выгружаемых из автозака товарищей.
В камере сборного отделения я провел час с небольшим. Затем меня допросил следователь, который отнесся ко мне весьма доброжелательно.
Только прибыв домой, я узнал что около Белого Дома погибло более ста человек. Возможно, те , кто меня задержал, спасли мне своим противозаконным поступком жизнь.
Расстрел Белого Дома стал прелюдией к войне в Чечне, Норд-Осту, Беслану, многочисленным терактам.
А на следующий день, меня вызвали в Мэрию Москвы, где товарищи, находившиеся в те драматические дни с другой стороны баррикад, вручили мне эту
медаль.
Но они еще не знали, что 3 и 4 октября 12993 года проиграли и мы, и они.
Journal information